Создание Центра в 1994 году стало поворотным моментом для защиты прав человека в России. В эпоху слабости национальных механизмов, он открыл доступ к международным организациям для борьбы с несправедливостью – Комитету по правам человека ООН и ЕСПЧ. Служба RFI на русском поговорила c сотрудниками и основательницей Центра, Каринной Москаленко, о его создании и 30-летней работе.
RFI: Чем занимается Центр?
Каринна Москаленко: Мы начали свою деятельность в 1994 году, работая с Комитетом по правам человека ООН. На тот момент для работы по защите прав человека была доступна только система ООН. КПЧ ООН является органом, аналогичным Европейскому суду или, например, Африканскому суду по правам человека. Однако в отличие от других, юрисдикция КПЧ распространяется на большее количество стран, которые признали его компетенцию.
С января 1992 года Россия оказалась под юрисдикцией этого органа, а с 5 мая 1998 года – под юрисдикцией Европейского суда по правам человека. До 1998 года все первые жалобы россиян подавались именно в КПЧ ООН, поскольку это был единственный орган, который мог рассматривать индивидуальные обращения из России.
КПЧ ООН – это квазисудебный орган. Он не проводит публичных заседаний, но рассматривает дела на основе равноправия и состязательности сторон. Таким образом, несмотря на отсутствие судебных слушаний, его решения обладают высокой значимостью и являются обязательными для стран-участниц. Именно КПЧ ООН вынес первые решения о нарушении прав человека по делам, подготовленным нашим Центром.
Важно подчеркнуть, что быть адвокатом – это одна профессия, а быть адвокатом, специализирующимся на правозащитных делах, – это совсем другая история.
Центр состоит исключительно из практикующих юристов и адвокатов. Но это не просто юридическая практика. Мы занимаемся делами, связанными с защитой прав человека, стратегической адвокацией и представлением интересов граждан в международных институтах, включая Европейский суд по правам человека.
В 2006 году была зарегистрирована французская организация, которая сохранила название «Центр международной защиты» (Centre de la protection internationale). Эта структура позволила расширить нашу деятельность на международном уровне.
Если подытожить, то концепция прав человека и международная защита этих прав — это целая наука. Центр занимается развитием этой науки, которая является отдельной отраслью юридической практики.
Мы исследуем и развиваем её, опираясь на базу реальных дел и случаев, которые постоянно поступают в нашу приёмную.
– Какие дела можно назвать началом работы центра?
Как уже было сказано, первые дела рассматривались в КПЧ. Среди них самые важные – три. Дело Ланцовой против России касалось права на жизнь. Сын заявительницы, молодой человек скончался в московском СИЗО «Матросская Тишина» через 27 дней после ареста. Причиной стало отсутствие необходимой медицинской помощи. Российские власти заявили, что это произошло «из-за плохих условий содержания», а они, власти РФ, здесь «ни при чем».
Вторым стало дело Дмитрия Гридина против России. В нем были выявлены серьезные нарушения права на справедливое судебное разбирательство: недопуск адвоката, отказ в предоставлении защиты, нарушения при задержании и аресте. Самое значимое нарушение касалось презумпции невиновности. В день задержания Дмитрия Гридина глава МВД СССР Бакатин публично заявил, что задержан серийный преступник, назвав его имя.
Дело Смирновой против России стало третьим ключевым делом. В нем рассматривалось нарушение права на свободу при избрании меры пресечения. Это системная проблема, особенно в делах, касающихся статьи 9 Международного пакта о гражданских и политических правах — права на свободу и личную неприкосновенность.
В начале наша работа в основном касалась уголовных дел. С переходом к работе в Европейском суде спектр дел расширился.
Появились дела, связанные с правом на частную и семейную жизнь, защитой прав детей и нарушением права собственности. Затем добавились дела по избирательным правам, свободе слова, правам на свободу собраний, митингов и шествий.
– Вы упоминали, что Центр, кроме уголовных дел, занимался делами о пытках. Как именно велась такая работа?
Одним из ключевых направлений стало документирование и анализ условий содержания в тюрьмах. Тогда Центр получал сотни писем от заключенных, в которых они описывали свои трагические истории и ужасные условия содержания.
В Центре существовал принцип – ни одно письмо не должно оставаться без ответа. Это означало огромный объем работы для сотрудников. В месяц Центр иногда получал более 1200 писем.
Для ответа на них команда разработала типовые формы для часто встречающихся проблем. Однако в сложных случаях каждому письму уделялось индивидуальное внимание.
Эта практика принесла Центру широкую известность. Заключенные передавали адрес Центра из рук в руки, доверяя его сотрудникам. Именно благодаря этой репутации Центр стал ведущей организацией, помогающей подавать жалобы в международные инстанции.
Была создана система опросников и методик описания условий содержания. Эта работа позволила документировать случаи бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и добиться признания нарушений прав человека в международных судах.
Это, например, дело Акулинина и Бабича, где были задокументированы случаи пыток и дело Бунтова, которого подвергли жестоким истязаниям, включая вырывание ногтей. Эти решения суда не только помогли выиграть дела самим жертвам, но и стали прецедентами, которые использовались в дальнейшей практике.
– После того, как Центр начал подавать жалобы в ЕСПЧ, какие дела стали ключевыми?
Первым делом Центра в публичных слушаниях Европейского суда стало дело Калашников против России. Валерий Калашников, заключенный из Магадана, жаловался на нечеловеческие условия содержания, чрезмерную длительность содержания под стражей и необоснованные задержки в рассмотрении дела. Европейский суд признал нарушения по статьям 3-й, 5-й и 6-й Европейской конвенции.
Это дело стало отправной точкой для многих последующих дел.
Центр установил целый ряд прецедентов, изменивших подход к правам человека как в России, так и в международной практике.
Мы в Центре всегда объясняем, что международные суды не занимаются оценкой доказательств вины или невиновности. Их задача по судебным делам – оценивать справедливость процедур. Основной акцент в жалобах делается на нарушении прав: на справедливое судебное разбирательство, на свободу и личную неприкосновенность, на запрет пыток и бесчеловечного обращения, защиту конвенционных свобод и др.
– С момента основания Центра и до 2022 года, когда Россия перестала быть членом Совета Европы, как изменилась работа? Рассматриваются ли ещё дела по России?
Новые жалобы из России принимаются только по предполагаемым нарушениям, которые произошли до 16 сентября 2022 года, то есть до того момента, когда Россия перестала быть страной-участницей Европейской конвенции по правам человека. С 16 марта 2022 года и до этой даты действовал переходный период: Европейский суд принял решение, что в соответствии со статьей 58 Европейской Конвенции эти дела должны быть рассмотрены судом.
Пока Россия находилась в юрисдикции ЕСПЧ, Конституционный суд страны находил способы реагировать даже на спорные решения Европейского суда, с которыми власти были не согласны.
Например, они могли быть частично исполнены или сопровождались промежуточными постановлениями. Однако Россия оставалась в правовом поле Совета Европы.
После 2022 года ситуация изменилась. В Российской Федерации стало практически бесполезно аргументировать позиции, опираясь на международное право. Тем не менее, продолжать эту работу все равно необходимо.
Сейчас безнаказанность за пытки достигла ужасающего уровня. Если раньше пытки были скрытыми, латентными, то теперь они демонстрируются практически в прямом эфире, становясь частью публичной жизни. Это не только жестокость, но и своего рода «воспитание» общества, приучение россиян к нормализации насилия со стороны властей. Это создает опасный прецедент, где жестокость становится инструментом управления.
Молодые юристы и практикующие специалисты в России отмечают, что больше не могут ссылаться на решения Европейского суда, но обращаются к решениям Комитета по правам человека ООН.
Россия до сих пор признает соглашения ООН, не выходит из числа стран-участников Комитета и стремится сохранить свое положение постоянного члена Совета Безопасности.
Этот политический фактор крайне важен. Мы, как юристы, не занимаемся политикой, но подчеркиваем: если государство не исполняет свои международные обязательства, оно перестает быть законопослушным. Встает вопрос: может ли такое государство занимать исключительное положение в ООН, обладая правом вето в Совете Безопасности?
Если Россия желает сохранить ключевую роль в Организации Объединенных Наций, она обязана уважать ее механизмы и соблюдать взятые на себя обязательства по правам человека, включая их выполнение внутри страны.
– Каков процент дел, выигранных вашими адвокатами?
Дела можно разделить на две категории: прецедентные дела – те, которые привели к созданию новых правовых стандартов и обычные дела – те, где решения принимались на основе уже существующих прецедентов.
Если говорить о прецедентных делах, то успешных решений около 90%.
Например, Европейский суд признал ‘закон Димы Яковлева’ дискриминационным, нарушающим права американских усыновителей, и постановил его отмену.
Мы выиграли дело судьи Ольги Кудешкиной, которая раскрыла давление на нее со стороны председателя Московского городского суда, требовавшего принятия конкретного решения. Ольга Борисовна была отстранена от дела, а затем лишена статуса судьи. Судебное сообщество крайне закрытое, а решение по этой жалобе стало революционным, потому что Кудешкина – первая судья, в отношении которой ЕСПЧ признал нарушения.
Удалось добиться успеха в деле «Норд-Оста». Европейский суд признал заложников и их близких жертвами нарушений со стороны государства.
Россия была признана ответственной за нарушение права на жизнь как в части позитивных обязательств (предотвращение гибели людей), так и в части процессуальных (неэффективное некачественное расследование).
Мы выиграли несколько дел по политическим убийствам, включая Анны Политковской и Бориса Немцова (ЕСПЧ), дело Дмитрия Холодова (КПЧ ООН).
Эти дела показали, что государство несет ответственность за проведение эффективного расследования. Если оно этого не делает, то это указывает на его косвенную причастность или отсутствие политической воли для раскрытия преступлений.
Каждое из этих дел не только решало конкретную проблему, но и задавало новые правовые стандарты, которые становились ориентиром для международной практики.
– Как планирует Центр дальнейшую работу с ЕСПЧ?
Мы продолжаем работу по завершению дел, поданных в суд до выхода России из Совета Европы. Эти дела будут рассмотрены, и по ним вынесут решения. После этого, если вопрос о новом вступлении России в Совет Европы будет поднят, выполнение всех решений Европейского суда станет ключевым условием.
Роль Комитета министров Совета Европы в Страсбурге заключается в мониторинге исполнения решений суда всеми странами-участницами.
Даже после выхода России из Совета Европы решения, вынесенные ранее, остаются обязательными для исполнения.
В этом году российские дела присутствовали в повестке каждого заседания Комитета Министров Совета Европы, он был «урожайным».
Если говорить о новых делах, то они направляются в Комитет по правам человека ООН. Этот орган продолжает работать с жалобами из России, используя в целом те же критерии приемлемости и гарантии, что и Европейский суд.
«Прекрасная Россия будущего» перед возвращением в Совет Европы, должна будет обязана выполнить все свои международные обязательства.
Мария Ноэль / RFI
Фото: CPI